Счастливый имбецил, не осознаваемая мечта многих из нас, излюбленное пожелание друг другу – «быть всегда радостным и счастливым». Мы, когда думаем о будущем мире, рае, думаем о нем, как о месте где мы будем перманентно счастливы, и не использовать никаких других эмоций, кроме положительных. Возможно. Кто знает, как все будет. Что я вижу в Библии, в Ветхом Завете будущий мир рисуется, как место где лев лежит рядом с ягненком (мир где не будет насилия и зла по отношению к друг другу) в Новом Завете, в откровения Иоанна, как место всепоглощающего и всезаполняющего присутствия Бога, где не остается больше места ни для чего. Но для меня, как для Достоевского, в его истории об великом Инквизиторе, сомнительно, что будущий мир, будет миром, в котором людям кастрировали свободу выбора, лишили права и возможности делать зло. Встает вопрос, почему это нельзя было сделать сразу, мир «счастливых имбицилов». Вспомнить притчу о богаче и Лазаре, когда Лазарь видит страдания богача, который просит о милосердии того, кому он не оказывал милосердия. Какие эмоции испытывает Лазарь? А Авраам, когда отвечает, что у него нет возможности? Мне сложно вериться, что безразличие и безграничную радость. Я вижу Иисуса в Евангелии, создателя рая, с эмоциями печали, грусти, тревоги, со всеми человеческими эмоциями. Да, что-то будет новое в раю, но я сомневаюсь, что это место с людей с «позитивной психологией», где на все нужно смотреть с позитивной стороны. Нашел вот описание рая философа Н. Бердяева. Рай в начале есть первоначальная цельность, не знающая отравы сознания, отравы различения и познания добра и зла. В этот рай нет возврата. И этот рай не знает свободы, которой мы так дорожим как высшим своим достоинством. Рай в конце предполагает, что человек уже прошёл через обострение и раздвоение сознания, через свободу, через различение и познание добра и зла. Этот рай означает новую цельность и полноту после раздвоения и раздроблённости. Я верю, что нам не сотрут память, нам не сотрут эмоции. И сейчас эмоции, важная часть нашей личности, и через них мы воспринимаем этот мир, и через них Бог работает с нами, и учит нас. Мне очень больно было наблюдать за церковью, которая не откликнулась эмоционально на всю боль, которая несет эта война, я не хочу быть таким, эмоционально бездушным, любящим только теоретически. И я хочу чтобы наши дети были эмоциональными, могли грустить и могли смеяться, могли радоваться и печалиться.